Борис Смирнов может высокомерно отвечать корреспондентам, упоминающим книгу Рамачараки («И охота вам в этой бизнесменовской грязи возиться?!»[400]), и приватно обличать искусственное разделение йоги на «философскую» и «физкультурную» составляющие с последующим использованием только второй («И чего человек привязывает себя к тому, с чем он, по существу, не согласен? Мало ли есть всяких систем гимнастики, которые можно принять целиком без всякой “двойной бухгалтерии” – от шведской до джиу-джитсу»[401]), – но сотни тысяч советских граждан (не подозревающих, что «индус Рамачарака», на которого ссылается Евтеев-Вольский, был американским предпринимателем Уильямом Аткинсоном) думают о йоге именно как о (довольно необычном, но эффективном) методе укрепления тела.
Неудивительно, что из всех разделов йоги в СССР обсуждается только хатха-йога; как отмечает в 1959 году в журнале «Наука и жизнь» врач Георгий Новинский: «Советские ученые проявляют интерес к изучению физической культуры йогов. Большую ценность представило бы издание переводов на русский язык ряда произведений из “Хатха-йоги”»[402]. Согласно представлениям Новинского, хатха-йога позволяет «добиться совершенного здоровья, лечить болезни безо всяких лекарств, предупреждать преждевременное изнашивание организма, сохранять юность до ста лет и т. д.»[403]. Тогда же в журнале «Физкультура и спорт» выходит очередная статья Ивана Евтеева-Вольского «Это меня оздоровило»[404], благодаря которой он утверждается в статусе главного пропагандиста йоги в СССР. Вероятно, именно в это время Евтеев-Вольский начинает проводить занятия «по системе йогов» для всех желающих.
Впрочем, многим активность Евтеева-Вольского кажется чрезмерной.
В 1963 году в книге врача Макса Шофмана описывается история «больной Т.», которая «случайно попала на лекцию одного из активнейших пропагандистов йогистской гимнастики Евтеева-Вольского <…> Лекция велась с одновременным показом упражнений. Уверовав в могущество экзотического способа, больная Т. бросила ходить в поликлинику и принялась лечиться самостоятельно, применяя гимнастику йогов. И в результате в очень тяжелом состоянии попала в больницу»[405]. Чуть раньше, в 1962 году, в сборнике «Философские проблемы медицины» на Евтеева-Вольского обрушиваются психиатр Лазарь Сухаребский и индолог Василий Бродов: «И. Я. Евтеев-Вольский со страниц журнала («Физкультура и спорт», 1959, № 3) выступил в роли наставника по врачеванию в свете учения индийских йогов. Перед этим он предпринял ряд публичных выступлений, в которых призывал к внедрению комплекса физической подготовки и врачевания по системе хатха-йога в масштабах всей нашей страны. Не будучи сведущим ни в философии, ни в медицине, И. Я. Евтеев-Вольский в своих выступлениях, естественно, наговорил много благоглупостей»[406]; эта статья, в свою очередь, продолжала размышления о йоге, начатые Бродовым в апрельском номере журнала «Наука и религия» за 1962 год[407]. Показательно, что во всех названных работах основной упор делался на обсуждение йоги в качестве физкультуры – но физкультуры крайне неудачной и сомнительной; авторы утверждали, что многие позы йоги «резко антифизиологичны»[408], что асаны «вызывают статические усилия, отрицательно влияющие на систему кровообращения»[409], что якобы «правильное» дыхание йогов (пранаяма) нарушает «все физиологические нормы снабжения организма кислородом» (и вообще «Индийцы правильно вздохнули, когда добились политической независимости страны»[410]), что рассказы о каком-либо лечебном эффекте йоги «не выдерживают никакой научной критики»[411]. В конце концов «рекомендации йогов по линии хатха-йога преследуют в первую очередь религиозные цели, а не оздоровительно-гигиенические»[412], и потому их систему нельзя использовать в качестве гимнастики.
Критикующий Евтеева-Вольского Василий Бродов учился в тридцатые годы в ИФЛИ. Арестованный в 1937 году, он попал из лагеря в штрафной батальон, а после завершения Великой Отечественной войны преподавал философию в Мордовском педагогическом институте в Саранске (где в это же время работал Михаил Бахтин). Вернувшись в Москву после смерти Сталина, Бродов занимается индийской философией – и благодаря общему интересу советских властей к Индии его академическая карьера быстро идет в гору. Но взявшись в 1962-м обличать «махрово-идеалистическую сущность» йоги, Бродов неожиданно увлекается этим учением; в частности, йога помогает ему поправить подорванное в лагере и на фронте здоровье: «Обострившиеся болезни – сердечная недостаточность, радикулит, солевые отложения, камни в почках и многие другие – заставили меня “попробовать” хатха-йогу. Изучение первоисточников и личные консультации у индийских специалистов помогли мне овладеть элементами этой оздоровительной гимнастики. В результате исчезли все мучившие меня недуги. Исчезли без помощи врачей и без лекарств…»[413] Бродов пишет докторскую диссертацию о «прогрессивной философской и социологической мысли Индии», а параллельно изучает асаны и пранаяму («Он был участником войны, пришел с фронта инвалидом второй группы и ходил с палкой, еще у него был огромный живот. Прошло два года, он бросил палку, у него пропал живот, подтянулся и вообще стал бегать в метро по эскалаторам. Я спросила, каким чудом он так себя перестроил, он по секрету мне сказал, что, когда писал докторскую диссертацию (что-то у него было связано с Востоком), наткнулся на систему йогов, сам ее изучил и сам начал заниматься и за полтора года привел себя в полный порядок», – вспоминает одна из аспиранток Бродова[414]).
Впрочем, к моменту полного «обращения» Василия Бродова о йоге будет говорить уже весь Советский Союз – благодаря роману «Лезвие бритвы», новой книге фантаста Ивана Ефремова, увидевшей свет в 1964 году и подробно затрагивающей тему йоги.
Ефремов хорошо разбирался в предмете, интересовался теософией, состоял в переписке с Борисом Смирновым, а в качестве прототипа йоговского гуру, появляющегося на станицах романа (профессора Свами Витаркананды), избрал Юрия Рериха[415]. Ефремов смыкает йогу одновременно с тантрой и психоанализом («Ваша йога, или психофизиологическое совершенствование, как скажет ученый Запада, представляется мне крепким свинчиванием сознательного с подсознательным в психике человека, железным стержнем, поддерживающим крепость души и тела, могучим зарядом энергии, делающим человека способным к высоким взлетам, тяжелой борьбе, необоримой стойкости»[416]), запросто упоминает множество разных видов йоги (раджа-йога, карма-йога, бхакти-йога, лайя-йога, шакти-йога, янтра-йога, мантра-йога), а хатха-йогу называет «тщательным, требующим необычайной твердости характера и воздержанной жизни физическим самовоспитанием, которое иногда по невежеству путают с искусством восточных фокусников»[417]. Несмотря на дежурные упреки йогам в их равнодушии к судьбам мира, разошедшийся по всему СССР роман Ефремова читается как апология йоги и как страстный призыв овладеть ее секретами: «Индийская йога учит накапливать эти ресурсы [организма], но мы еще не взяли ее за образец и не приспособили к нашим нуждам»[418].
Оттепельное чувство открытия мира проницает книги Ефремова: в 1957 году он опубликовал «Туманность Андромеды», распахивающую перед читателями космос и рисующую галактическое Великое Кольцо; в «Лезвии бритвы» действие разворачивается в Африке и в Индии, на берегах Атлантического океана и
